........ Мгновенно разостлав свежую скатерть на покрытый уже скатертью круглый стол под бронзовым бра, он пододвинул бархатные стулья и остановился перед Степаном Аркадьичем с салфеткой и карточкой в руках, ожидая приказаний. - Если прикажете, ваше сиятельство, отдельный кабинет сейчас опростается: князь Голицын с дамой. Устрицы свежие получены. - А! устрицы. Степан Аркадьич задумался. - Не изменить ли план, Левин? - сказал он, остановив палец на карте. И лицо его выражало серьезное недоумение. - Хороши ли устрицы? Ты смотри! - Фленсбургские, ваше сиятельство, остендских нет. - Фленсбургские-то фленсбургские, да свежи ли? - Вчера получены-с. - Так что ж, не начать ли с устриц, а потом уж и весь план изменить? А? - Мне все равно. Мне лучше всего щи и каша; но ведь здесь этого нет. - Каша а ла рюсс, прикажете? - сказал татарин, как няня над ребенком, нагибаясь над Левиным. - Нет, без шуток, что ты выберешь, то и хорошо. Я побегал на коньках, и есть хочется. И не думай, - прибавил он, заметив на лице Облонского недовольное выражение, - чтоб я не оценил твоего выбора. Я с удовольствием поем хорошо. - Еще бы! Что ни говори, это одно из удовольствий жизни, - оказал Степан Аркадьич. - Ну, так дай ты нам, братец ты мой, устриц два, или мало - три десятка, суп с кореньями... - Прентаньер, - подхватил татарин. Но Степан Аркадьич, видно, не хотел ему доставлять удовольствие называть по-французски кушанья. - С кореньями, знаешь? Потом тюрбо под густым соусом, потом... ростбифу; да смотри, чтобы хорош был. Да каплунов, что ли, ну и консервов. Татарин, вспомнив манеру Степана Аркадьича не называть кушанья по французской карте, не повторял за ним, но доставил себе удовольствие повторить весь заказ по карте: "Суп прентаньер, тюрбо сос Бомарше, пулард а лестрагон, маседуан де фрюи..." - и тотчас, как на пружинах, положив одну переплетенную карту и подхватив другую, карту вин, поднес ее Степану Аркадьичу. - Что же пить будем? - Я что хочешь, только немного, шампанское, - сказал Левин. - Как? сначала? А впрочем, правда, пожалуй. Ты любишь с белою печатью? - Каше блан, - подхватил татарин. - Ну, так этой марки к устрицам подай, а там видно будет. - Слушаю-с. Столового какого прикажете? - Нюи подай. Нет, уж лучше классический шабли. - Слушаю-с. Сыру вашего прикажете? - Ну да, пармезану. Или ты другой любишь? - Нет, мне все равно, - не в силах удерживать улыбки, говорил Левин. И татарин с развевающимися фалдами над широким тазом побежал и через пять минут влетел с блюдом открытых на перламутровых раковинах устриц и с бутылкой между пальцами. Степан Аркадьич смял накрахмаленную салфетку, засунул ее себе за жилет и, положив покойно руки, взялся за устрицы. - А недурны, - говорил он, сдирая серебряною вилочкой с перламутровой раковины шлюпающих устриц и проглатывая их одну за другой. - Недурны, - повторял он, вскидывая влажные и блестящие глаза то на Левина, то на татарина. Левин ел и устрицы, хотя белый хлеб с сыром был ему приятнее. Но он любовался на Облонского. Даже татарин, отвинтивший пробку и разливавший игристое вино по разлатым тонким рюмкам, с заметною улыбкой удовольствия, поправляя свой белый галстук, поглядывал на Степана Аркадьича. ........................ "Анна Каренина" p.s. Перечитывала недавно это произведение, понравилось описание обеда Облонского и Левина.)))